Удар змеи - Страница 31

На второй день возле шляха впервые встретился постоялый двор: глинобитный забор в полтора роста, способный защитить обитателей от дикого зверя или одинокого татя, навесы для лошадей, длинный дом с узкими окнами и единственной печной трубой. Заворачивать во двор Андрей не рискнул — послал на разведку Никиту, велев оставить на телеге пояс с ножами и сумкой и поменять добротный стеганый тегиляй на старый тулуп, который был подстелен для тепла на облучке. Уже через минуту тот, довольный, прибежал за серебром:

— Невольник на дворе сказал, за две полушки нагрузит, сколько увезти сможем. Дозволишь, княже?

— Коли так, — усмехнулся Зверев, развязывая кошель, — грузи все три.

Вскоре пищали, сундук и все походные припасы утонули под охапками колючего и почему-то совсем не пахнущего сена. Престарелый невольник, в валенках на голые ноги и в таком же, как у Никиты, драном халате, с покрытым мелкими шрамами лицом, перекрестил путников и, проводив сани за ворота, долго кланялся вслед.

Лошади, вечером вдосталь наевшись нормального корма вместо ледяной квелой травы, с утра пошли куда веселее и около полудня даже обогнали длинную колонну рабов. Невольники, связанные за шею одной общей веревкой, брели не глядя по сторонам, с опущенными головами. Одеты кое-как — кто в старой шубейке, кто в душегрейке стеганой, а кто и вовсе в рубахе. На ногах — обмотки. Одни мужики, ни женщин, ни детей. Руки не связаны, охрана — всего пятеро верховых на две сотни. Но… Но куда ты денешься в чужой земле, да еще зимой, без денег и нормальной одежды? Коли и убежишь — то только на смерть. А кто не боялся смерти — наверняка уже умерли, защищая себя и свой дом с оружием в руках.

Путники, сознавая бессилие, тоже отвели глаза и поторопили лошадей, уезжая вперед от режущего душу зрелища.

Постоялые дворы стали попадаться все чаще и чаще, по три-четыре за день. А когда шлях, обогнув Сиваш, повернул на юг, к Перекопской стене — они стояли уже чуть ли не через каждую версту. Один из таких дворов бросился в глаза благодаря неожиданному украшению — остроконечному шатру с позолоченным крылатым львом вместо флюгера. И Зверев, порядком уставший за полный месяц пути от Тулы до Крыма, решил сделать остановку.

— Никита! — натягивая поводья, позвал он холопа. — Загляни, узнай, баня у них тут есть?

— Сей минут, княже… — бодро отозвался слуга. Расстегнув пояс, уронил его поверх тулупа и бодро побежал к запертым воротам. Постучал.

— А коли языка они нашего не понимают, княже, тогда как? — спросил Мефодий с задних саней.

— Коли не понимают, зачем нам тут ночевать? — пожал плечами Зверев. — В другой поедем.

И тут Никита махнул рукой от приоткрытых ворот:

— Мыльня есть, княже! Бани нет…

Андрей покрутил головой:

— Э-эх, степь да степь кругом. Нет леса — нет дров. Нет дров — нет бани. Ладно, заворачивай. Пусть будет «мыльня».

Дворик постоялого двора оказался чистым и уютным — вдоль одной стены шли навесы для лошадей, причем стойла разгораживали плетеные перегородки, и в каждом имелись свои ясли, уже забитые сеном. Напротив тянулся низкий глинобитный барак с узкими дверцами и маленькими окошками. Если бы не окошки, Андрей подумал бы, что хлев. Навстречу тут же выбежали служки, сразу трое. Причем все — в сапогах и кафтанах. Пусть не новых — но вполне опрятных.

— Милости просим, гости дорогие, — принимая поводья, поклонился самый старший из них, лет пятидесяти на вид, с редкими седыми волосами.

— Милости просим, — на таком же чистом русском языке поздоровались остальные.

— Невольники, что ли? — сообразил Зверев.

— Бог милостив, — перекрестился старший и опасливо оглянулся на дом. — У фряга еще ничего. Чай, не сарацин. Дозволь покои лучшие тебе показать, боярин. Самые достойные, что токмо в доме есть.

Раб передал повод своим товарищам, сам с поклоном указал в сторону барака.

— Что это такое?! — повысил голос Андрей. — Ты куда родовитого князя упечь намерен?!

— Не сомневайся, княже, — вскинул руки служка, опять нервно глянув в сторону дома, — здесь все покои самые ни на есть наилучшие! А что неказисты с виду, так это дабы сарацины не просились. Откель у степняков здешних немытых серебро за палаты дорогие платить? Хозяин и христиан честных, и купцов заморских, и сородичей своих завсегда сюда селит. Дом же для утехи татар здешних стоит. Магометяне, они внешним лоском прельщаются, достойными себя мнят. А что светелки в доме плошее, так то им невдомек. И угощение любое тебе принесем, княже. Хочешь, сарацинское, а хочешь и ветчину, али вино пряное, что законы сарацинские запрещают, принесем? Они пусть давятся кониной своей под шатром, вам же любую снедь приготовить можем…

— Как тебя зовут, смерд? — князь присмотрелся к рабу внимательнее.

— Козелло, княже, — приложил руку к груди невольник.

— Ка-ак?! — от неожиданности Зверев забыл про недовольство. — Ты из каких краев сюда приехал?

— Черниговским в отрочестве был, — вздохнул старик. — То не по крещению имя, то хозяин назвал. Так ему больше нравится. Меня Козеллой назвал, его вон — Роберто, а его — Анжелино, — указал он на товарищей, ведущих скакунов в стойла. — Ты, я сразу понял, князь знатный, господин. Дозволь самую лучшую комнату нашего двора тебе покажу? Дорогая, не скрою. Но отдохнешь со всеми утехами и сладостью.

— Из утех я предпочел бы просто баню, — сразу оградил себя от соблазнов Зверев.

— Прости, княже, нету бани у нас. Только мыльня с бочкой и простынями. Нету бань на родине хозяина нашего. По обычаю своему он все здесь делал. Но ты не думай, в ближних дворах и такой радости нет. Тяжко тут с водою, вот и берегут. Так показать покои лучшие, княже?